Наполнитель для дуры
Алексей бессмысленно изучал экран телевизора, купая ложку в чашке остывшего чая. В окна вваливалась ночь, удаляя звуки и краски куда-то в другое измерение. Телефон предательски молчал. Алексей, злобно скосясь на него, зацепил краем зрачка котёнка и пожалел, что под рукой нет ничего тяжёлого. Никогда это милое пушистое существо не вызывало в нём такого прилива ярости. Он пошарил свободной от ложки рукой на журнальном столике, свалив при этом бра и кучу газет. Эта катастрофа заставила его забыть про кота, телефон и чай. Леша медленно встал, опустился на четвереньки и стал нехотя восстанавливать уют жилища. Но мысли его были далеко. Под руку попалась газета бесплатных объявлений. Алексей не заметил, как снова оказался перед радостно вещающим экраном, что-то чертя на полях газеты.
Когда экран стал напоминать, чтобы никто ничего не забыл выключить, Алексей случайно обратил внимание на плод своего полуторачасового труда. В бланке объявлений было тщательно выведено:
“Продаю оптом и в розницу наполнитель для дуры. Тел... Звонить с 19 до 22 часов ежедневно.” “Бред, — решил Алексей. Пора спать”.
Утром Леша перечитал свой шедевр и решил бросить его в ящик. Пусть звонят. Хоть кто-нибудь. Пусть хоть чужие люди назовут его идиотом. Он заслужил. Правильно, он — идиот. Потерять такую женщину! Потерять Анастасию! Чем он обидел ее? В чем не понял? Неважно! Главное — ее нет. Пусть теперь наполнят его дом чужие голоса. Пусть!
Спустя две недели позвонила Анастасия. Она щебетала какие-то извинения, признания, обещания:
— не могла, не успела, телеграмма, поезд, тетушка, тетушкины песики, дядюшкин сад, поезд, проводница, великолепная погода, завтра, в восемь, целует...
и так же, как две недели назад, Леша летел домой на крыльях. Он взлетел на свой этаж, вихрем пронесся по квартире, убирая, расставляя, нагревая, проветривая, озираясь, охлаждая, и даже — бросая приветливые взоры на кота.
Пробка от шампанского взлетела к потолку. Но едва Алексей накренил бутылку к бокалу — предательски, зазвонил телефон. В душе Алексея в этот миг не было места для мрачных чувств. Он весело подбежал к аппарату и игриво воскликнул: “Хэллоу!”, подмигивая Анастасии и гладя кота.
—Добрый вечер, — вежливо сообщил важный баритон из какой-то неведомой дали. — Вас беспокоят по объвлению. Вы давали?
Алексей решил, что это ошибка. Но почему бы не повеселить гостью?
— Да , я вас внимательно слушаю.
— Видете-ли, я решил заняться мелкооптовой торговлей. Но начать я хочу с чего-нибудь оригинального, нестандартного. Понимаете? Все это китайское барахло, ножки Буша, книжонки эти дешевые.. я считаю, что работать надо, получая радость от работы, даже такой безрадостной и серой, как торговля и поэтому... Это просто чудо, что я купил газету с Вашим объявлением! Только Вы мне, пожалуйста, объясните: этот наполнитель, он что из себя представляет? Вы не думайте, Я — научный сотрудник. У меня кандидатская. Я химик вобще-то. Но время, сами знаете... Это я к тому, что все пойму. Буквально, двух словах...
— Постойте, какой наполнитель? — удивился Леша, уже смутно вспоминая свой бред двухнедельной давности
— Ну, для этой.. для дуры...
Алексей медленно, но твердо кладет трубку.
Ошиблись, — с извинительной улыбкой обращается он своей подруге.
Он успел дойти до стола и разлить, уже не так радостно пенящееся, шампанское по бокалам, как снова раздался звонок.
— Добрый вечер, — возник исполненный любви к себе и к миру женский голос. — Я Вас беспокою по объявлению...
— Понимаете, — робко возразил Алексей — с женщиной он не мог допустить грубости.
— Понимаю, все понимаю. Правда, лично еще этим не занималась. Но вот моя соседка...
— Понимаете...
— Да! — авторитетно заявляет голос. — же Вам говорю. Моя соседка, кстати она близкий друг нашей семьи, хотя это, может быть И не так важно...Но она торговала тапочками...
— Но при чем тут тапочки?..
— Как же при чем? Этот товар — легкий. Понимаете? Легкий. А я женщина хрупкая и нежная. То есть, хочу сказать... просто хотела узнать этот Ваш наполнитель он очень тяжелый?
— Мадам, Вы напрасно волнуетесь! Он гораздо тяжелее Вашей головы.
Анастасия удивленно вскидывает брови:
— Милый, не узнаю тебя, чтобы ты так с дамой! Что это?
— Ошиблись. Сейчас мы отключим телефон. И я скажу тост. Уже две недели... Ты знаешь... Я хочу сказать тебе.
— Тост?
— Нет. Сейчас ,я выключу...
Звонок. Алексей машинально берет трубку.
— Ну наконец—то! Я уже отчаялся: все время занято. Еще бы! Такой редкий товар, — трещал тенор в трубке.
— Послушайте, Вы звоните...
— Понимаю, что поздно, но было все время занято. И потом тут же написано: до десяти, а сейчас и девяти нет...
— Я Вам говорю...
— Ну погоди, не горячись ты, — тенор примирительно переходит на “ты”, что выводит Алексея из состояния ярости. — Ты мне только одно скажи. Вот это самое, оно что-нибудь эдакое не излучает? А то, знаешь, я-то ладно, но дети маленькие, жена нервная, еще эта теща — зараза...
— На что мне твоя теща?
— Ну я ж говорю. Ты ж тоже мужик, — прозорливо догадывается тенор. — Ты должен меня понимать. Если это будет какая-нибудь едка жидкость — фиг с ней, с едкостью. Но ведь теща — она ж меня хуже любого аммиака заест. Вообще-то, она с нами не живет...
— Слушай, все эти твои проблемы с тещей!..
— Друг! Ты прав. Фиг с ней, с тещей! Но я тебе про бизнес вот что скажу. Это все такой бардак. Но зато хоть пожить можно. А то вот я на своем заводе... Ну прости. Прости! Я чувствую, ты торопишься. Давай строго о деле.
— Давай.
— Давай, я к тебе приеду.
— Не надо.
— Тогда коротко скажи: у этой штуки какое агрегатное состояние? Ну, то есть, какую мне емкость готовить для вмещения?..
— Приготовь свою голову для вмещения более полезной информации, чем тот бред, который читаешь в газетах.
— Почему бред,— не обиделся, тенор.
— Потому что у меня жар был, написал....
— Так, значит, его нет? — тенор разочароваино молчит мгновение и ставит бесповоротный диагноз — Козел ты!
Алексей, стирая со лба обильный пот, обращает молящий взор на Настю:
— Милая, я тебе все объясню. Видишь ли, отчасти даже ты являешься виновницей всего ЭТОГО. Но про это — потом. А сейчас... Ну, хочешь...
Звонок. Анастасия срывается с места. Хватает трубку. Кричит в нее:
— Все продано!
— Хочу! — потом, чуть спокойнее, — Хочу кофе. — потом тихо вздыхает, с ласковой жалостью смотрит на бедного друга и нежно повторяет:
— Послушай, свари пожалуйста кофе покрепче.Я посижу тут. Ну, давай.
Алексей на цыпочках, по-японски, удаляется в сторону спасительной кухни.
Настя уютно устраивается в кресле, берет какую-то книжку. Но смотрит мимо страниц: в окно и дальше — в будущее. Своё и его.
Но тут: с неба —на землю. Звонок. Анастасия, находясь еще в мечтах, плавно и чинно берет трубку и голосом радушной хозяйки:
— Вас слушаю.
— Здрасьте! Наконец-то! Скажите, этот ваш наполнитель для дуры...
— Что?!!!
— Я говорю, для дуры...
— Да куда Вы звоните?! Нахал!
— Вы, должно быть, не в курсе. Позовите лучше мужа. Он должен знать...
Трубка летит в сторону уже совсем не пенящегося шампанского. Кот изгибается дугой и бросается на
ни в чем не повинную герань. Настя вылетает из комнаты, наталкивается на Лешу с подносом в руках. Чашки летят на пол.
— К счастью, — неестественно улыбается он, смутно догадываясь, что ошибается.
Анастасия вихрем вылетает из квартиры. Лёша колеблется минуту, бежит за ней. Возвращается. Обувается. Снова мчится к двери. Звонок... “Бесполезно — пытается рассуждать он, — Ночь. Утро —. мудренее. Что он ей скажет сейчас? Только разозлит еще больше...”
Леша медленно возвращается в комнату. Телефон звонит Леша бросает тоскливый взгляд на стол, исполненный ненавистью — на кота, безразличный — на телефон.
— Н-да! — наконец мрачно произносит он в трубку. А там — дивное, щебетание райской птички. Оттуда,
из мира, где нет проблем, где должно быть, светит солнце и плещет морской прибой, где всё в
кайф, и все на своих, во-время занятых, законных местах.
— Наконец-то! Привет! Это так классно, что ты еще не спишь! Я как прочла, что твёрдо до десяти — даже испугалась. Ну прикинь: я в девять — на Маяке, в десять
стрелка забита в этом, как его... Ну, ладно. Тебе это, наверное, не очень интересно
— Нет, отчего же. Вы ошибаетесь. Мне очень, очень интересно.
— Правда? — радостно удивляется птичка. — Так вот, стрелку он мне продинамил. Я потом тебе про него расскажу. Ладно? Но это даже хорошо. Я успела тебя застать не совсем сонным. Давай... Знаешь? Давай сначала о деле. А потом — обо всех этих приколах. Если тебе действительно интересно.
— Согласен.
— Ну тогда слушай. Я подумала так. Вот у человека есть наполнитель. И, наверное, много. Ну, если объявление дает. А человек не очень богатый. Ну, если объявление бесплатное. Только ты не сердись. Ведь если бы ты был такой весь крутой, ты б где-нибудь во всю полосу развернулся. Правильно? Или на радио что-нибудь эдакое вывернул. Я тут слышала даже в стихах — реклама такая прикольная. Бред, конечно, но зато — с размахом. Ты знаешь, если мы с тобой совпадем — про нас симфонии по радио будут звучать. Что, не веришь?
— Верю. — угрюмо-отозвался Алексей.
— Так вот. У нас тут есть кое-что. Мы с Хеком сейчас тебе забросим...
— Хек — это рыба?
— Нет, Хек — это друг детства, я тебе потом про него расскажу.
— Он что, прибалт? Такое имя..
— Нет, он наш. Это кликуха. Да ты как с Луны. Ну, не отвлекайся. Мы тебе забросим два мешка...
— А куда я их дену?
— Ну куда все-то деют. Поменяешь на горючее.
— У меня нет колес.
— Будут. Будут и колеса, и паруса, и лайнеры. Ты только всегда меня слушайся.
— Ладно, —безвольно согласился Леша. Теперь ему было уже все-равно, кого слушать: хека, камбалу, колибри. Только бы не тишину.
— Вот! Молодец! Адрес!
— Что?
— Адрес давай. Куда везти-то...
Через полтора часа раздался звонок в дверь. Алексей решил не реагировать, продолжая меланхолично жевать укропину. Повтора звуков не последовал. Зато в комнате появилась неописуемо навороченная леди, влекомая на поводке мощным псом. Она по-хозяйски оглядела комнату, весело,подмигнула Леше и деловито
произнесла: ‚ •
— Так! Шампанское — в, холодильник. Кота — в ванну. Укроп — в салат. Хек, сволочь, в отказе, пришлось самой рулить. А это— просто трабл... Все гаишники — по обочинам. Коты — на деревьях. Светофоры — в сугробах. Но я прорвалась. На ключи, там два мешка. Серая такая тачка. А я тут пока порядок наведу.
И закрутилось. То есть, сначала все было довольно спокойно и просто Мешки легкие. Пёс — не злобный Шампанское, конечно, так себе. Но ничего, пошло. Но бизнес...
Через неделю квартира Леши превратилась в полу-офис, полу-хату, полу-полигон для дрессуры бультерьеров. Кот полинял и выцвел. Цветы засохли. Анастасия ушла
в мир новых увлечений. Зато Леша несколько ожил.
Правда, он не ловил кайфа, говоря языком его новых партнеров по бизнесу, во всей этой беготне, зато у него пропало время и пространство для тоски и грустных размышлений...
К Новому году удалась первая сделка с почти-заграницей. Теперь в квартире Алексея раздавалась веселая хохлятская речь, а по ночам соседи могли, вовсе не напрягаясь прослушивать раздольное народное пение братьев-славян. Правда, партнеры оказались не до конца джентльменами в смысле деловых связей. Короче, просто нагрели лешиных друзей на сколько-то там лимонов и пропали. Но друзья не отчаивались.
Праздник невесть каких вооруженных сил отмечался тут же — в полуразоренной, но наполненной веселым молодым смехом квартире чуть-чуть оживающего Алексея.
К началу весны у фирмы уже появилась вывеска и крыша, что само по себе подразумевало какую-то деятельность. И, хотя ее-то как раз и не наблюдалось, но как-то само собой получилось, что Леща уволился, с работы, приобрел колеса и научился говорить на сленге. К тому же, он вспомнил вдруг, что ему не так уж и много лет, что жизнь прекрасна, и что скоро лето.
Летом играли свадьбу.
В разгар всеобщего похмелья к счастливому жениху подошел затерроризированный семьей, замученный институтом и обескровленный указами президента Вовик:
— Послушай, Леш , я тебя сто лет знаю. Откуда это все? Я, конечно, рад за тебя. Но странно как-то все это. А?
— Помнишь Настю? Ну, еще на защиту шефа я ее приводил...
— Ну?
— Тогда у нас все катилось как по маслу. Я решился на главный шаг. То есть, так разомлел тогда, что был уже согласен подставить свою шею всей ораве ее тетушек, братиков и проч. Все решил, все продумал, Пригласил ее. И тут она исчезает на две недели. Это потом стало понятно, что уехала неожиданно и срочно. А в тот вечер, когда мы договорились... Я жду. Как дурак на. телефон смотрю всю ночь. Так вот, со зла, про себя — назвал ее набитой дурой. Мол, сама не знает, от какого бежит великого счастья. Сказал и задумался, филолог — куда деться-то. Дура — но почему набитая? Кем? Или чем? Если кем, то — избитая. А если набитая — то наполнитель должен быть. Вот так и сложилось: наполнитель для дуры. И весь этот бред. С рынком-то, помнишь, в который мы тогда входили. И написал объявление: “Продается оптом и в розницу наполнитель для дуры”. Просто так, чтоб телефон не молчал так истошно. И пошло...
Над левым плечом навис грозный силуэт Сергея — самого умного на том курсе, который когда-то с
блеском оканчивал Леша:
— Ну и дурак ты, Лёха! В этой же компании — каждой разновидности уголовщины —по паре. Вот смотри те двое — лысый и рядом с ним качок — они...
— Да ну тебя, зануда. Ученый муж! Я ее люблю!
— Ну конечно, ее кстати у нее история самая интересная... ладно, молчу. Ты мне только ответь, почему твои филологические мозги набекрень-то сделались?
— Да потому, что она же — классная! Ирка моя!
Свечи гаснут. Звон разбитых хрусталей. Ира гладит кота, прося пса назвать его по имени. В окна вливается ночь, принося из другого измерения вздохи прибоя и аромат тропических цветов.
© С.Т.А. , 93
gur.sta@list.ru
