СМЕРТЬ ПИСАТЕЛЯ.
СМЕРТЬ ПИСАТЕЛЯ.
(Утро. Светает. Появляется свет.)
- Со всей
паскудностью, на которую способен свежевыпимший гражданин, я
клятвенно заявляю: вперь, тьфу ты, впредь и поныне, и далее - не
употреблять напитков спиртных, почитая их за дьявольские изделия и
развращающие тело и мозг людской. И, говоря языком
банальным, в рот ни капли спиртосодержащего денатурата или при иной
какой оказии - не допущать. А изъясняюсь я так велеречиво и путано,
поскольку отмечая свой разрыв с зеленым змием, не удержался и по
старой привычке дунул рюмочку... Ну, может не рюмочку, а пару
стаканчиков. И так мне хорошо с этой бутылки, что сижу я в подъезде на
лестнице и речь толкаю одинокую. Не пить! Вот в чем ответ на многие
страдания людские. Порой употребив одеколон становимся на краткий миг
добрее. А что же дальше? Злоба на себя и на людей такое допустивших.
Вот что-то загоняться начал я... Пора поспать...
По лестнице как раз спускался дворник.
-
Раз ступенька, два ступенька будет... Вот те на! Пьяный! В подъезде!
Удивительно! Восхитительно! За двадцать лет работы в первый раз вижу
пьяного в своем подъезде. Читать-то я читал про пьяных, но чтоб
вживую видеть - не случалось.
Проснулся пьяный.
- Эй, дворник! Дворник, эй! Эй, дворник, эге-гей!
- Здорово, пьяный, как твои дела? И почему ты спишь в моем подъезде?
- Я отмечал разрыв с зеленым змием, и так увлекся... Ну, ты понимаешь...
- Не понимаю. Знаешь ведь, как дворник - я не пью. А как мужчина - не употребляю
гадость.
-
Вот тут сокрыта мудрость. Подумай, дворник. Мужчина - это очень
хорошо. А пьяный - хорошо, но меньше. Отсюда происходит раздвоение.
Из одного простого индивида две личности берутся, два героя. Прекрасно
это - пьяный и мужчина, лед и пламень, в одном лице. Великолепно!
-
Ну ладно. Выпивал и я. И вот тогда я понял. Расстроение. Три личности
сокрыты в индивиде. Мужчина, дворник, пьяный. Троица. Тут пахнет
культом. Я не прав?
- Еще есть спящий. Только не всегда.
- Но пьяный тоже только не всегда.
- Нет! Пьяный - это, как душа. Она всегда и пьяный тоже.
-
На этот счет готов поспорить я. Послушай, пьяный. Я дворником
родился в январе. И уж тогда, младенцем, к метле пристрастие я
проявлял. Заметь, я был ребенком - не мужчиной.
- Отлично помню -
пьяным я родился. В роддоме выпив спирт для дезинфекций, в кровати
песни пьяные орать пытался. Но выходил лишь детский безобидный плач.
Послушай-ка сейчас:
- Оооооооо! Аоооооо! Ууууууу! Е-ее-еее!
- Заткнись, убогий. Как можно отравлять слух человека безобразным пением.
Уж лучше я спою:
- Ииииииии! Ииииииии! Ииииии!
- Дворницкая Народная?
- Не смешно. То крик моей души смиренной был.
- Однобразна у тебя душа...
- Когда зима приходит не спеша, сижу в своей каморке и пою. И вьюгу убаюкиваю.
- Какая рифма!
-
Да, я хорошо сказал. Я написал семнадцать тонких книжек. И в каждой
что-то было. Ломились все страницы богатствами родного языка.
- Примерно как?
-
Вот так: порою дуновения не слышим, но все крадемся крабьею походкой, в
стремлении причинить любому, кто не отрежет свой кусок арбуза, для нужд
общественных, полезных, ну и хрен с ними, так наливай старуха
нянька на дно плохого коньяку!
- Это плагиат!
- Это мемориал словам.
(Внезапно
с верхних этажей по лестнице стал спускаться бурлящий поток воды. Он
содержал в себе двух старух и четырех кроликов. Он подхватил пьяного и
дворника. Через несколько секунд они оказались на улице. И сильно
промокли. И сильно-сильно удивились. И также сильно ушиблись. И так
сильно заругались, что старухи, заткнув уши кроликами, бросились в
рассыпную. Пьяный погнался за одной старухой, дворник за другой.
Старухи бежали параллельно друг другу. Из уха каждой старухи торчало
по два заячьих уха. За ними также параллельно бежали пьяный с
дворником. И переговаривались.)
- Ты свою старуху поймаешь, что с ней сделаешь?
- Я ее спать положу. И кроликов из ушей выковыряю. А ты?
-
Тут галантность нужна. Я перед своей, если поймаю, конечно, ведро
капусты поставлю. Кролики выскочат, а я на их место гвоздей позабиваю.
- Но они же острые.
- Вот в том-то все и дело.
(
Старухи вдруг прыгнули в кусты и, зашевелившись, пропали. Пьяный
остановился и ударил дворника в нос. Дворник упал. Пьяный зашел в
подъезд, немного поднялся по лестнице и сел. Вниз по лестнице шел
писатель.)
- В чем цель литературного произведения? Донести до
читателя какие-нибудь мысли? Враки! У читателя нужно мысли забирать.
Это новый вид литературы. Пять таких книжек и ты в нирване. Ничего не
надо - мыслей нет.
( Пьяный подставляет писателю подножку. Писатель
падет. Пьяный подходит к упавшему и несколько раз опускает
тяжелый сапог на голову писателю. Появляется кровь. Пьяный улыбается,
принимает глумливую позу и тихо сквозь зубы говорит)
- Это всего лишь акт милосердия. Тоже мне Тургенев!
Занавес. (Или смеркается. Темнеет.)